стол напротив меня. Мы пересеклись взглядами, когда он медленно отпивал огненный напиток или уже не огненный, может охлажденный.

Не могу на него смотреть.

Не выдержала, встала нервно, выдав себя с потрохами, и переместилась на диван. Ноги согнула в коленях и обняла их ладонями, при этом прижала к груди, как бы защищаясь от всевозможных проблем.

Дима не прокомментировал. А я чувствовала, как щеки запылали, как маленькая девочка бегаю от него. Смотрела не на фильм, а будто сквозь экран. Было крайне не спокойно, холодные мурашки покрывали кожу.

Когда минут через десять, предварительно покурив, Хаски вышел с балкона и присел рядом со мной на диване, я еще сильнее впилась пальцами в колени. Мебель промялась под Димой, и я почти чувствовала его одежду, шорты рядом со своим телом.

Это какой-то ужас…

Кто там стрелялся на экране не понимала, было ощущение что из всех залпов мне отстреливали сердце. Там уже решето. Не могла справиться с собственными эмоциями.

Дима внезапно поменял позу и, ненароком или специально не знаю, колено подтянул под себя, при этом задев мою ногу.

Сама от себя не ожидала настолько яркой реакции. Спрыгнула с дивана и мы встретились взглядами с соседом по домику. Не знала, как прокомментировать правильнее бегство. Что я трусливая дура и так понятно? Зубами вцепилась я мякоть губ.

Дура, как так можно? Хаски приготовился явно что-то произнести, я на ходу развернулась и с трудом заставила себя не перейти на бег к лестнице.

— Виль… эй… — он встал с дивана, я услышала как его стопы опустились на пол. — Ань! Да сколько можно!? — от окрика невольно замерла на середине лестницы. — Я пообещал, что не трону тебя больше.

Когда поняла, что голос его приблизился, захотелось вновь прибавить шагу, но Хаски как жертву заговаривал. Гипнотизировал, прежде чем удавить как обычно.

— Я всегда держу обещания, — за спиной услышала очень тихий, уравновешенный голос. — Я сожалею. Это понятно? — продолжал он.

— Толку от твоих сожалений, — процедила неохотно на его слова. — Мне нет дела до твоих сожалений…

— Я правда сожалею о некоторых своих действиях. Ты — последний человек в Немии, которого я хотел обидеть или нанести вред.

Вцепилась покрепче рукой в перила, боль всегда давала возможность проснуться от забытья, не попадать под гипнотическое воздействие. Это слова… глупые слова не имеющие смысла. Словами не исправишь дел. Говорить можно много, а делать…

— И в конце концов, ты сама меня раздразнила, — услышала, как плавно его голос начал повышаться. — Если бы ты изначально не строила из себя недотрогу, у нас бы все нормально было… И сейчас уже бы давно женаты были. И свою принадлежность к великому роду, могла бы озвучить. Я бы не чувствовал себя умственно-отсталым после всплывшей правды!

— Нормально!? — прежде чем обернуться, задала вопрос ступенькам, только потом к Хаски повернулась. Тот стоял руки в карманах. — У тебя даже извинения выходят, как одолжение!!! По-твоему я сама виновата, что ты меня изнасиловал?

— Я не насиловал, а ускорил процесс сближения! И если бы ты не бегала от меня, то у нас бы было обоюдно, вот на этом гребаном месте… — пальцем указал на один из шкафчиков и столешницу. А место правильно указал, помнит значит.

— Вы нас с девочками собирались афродизиаком накачать! Мы слышали ваш разговор в баттле!

— И что? — клянусь, он так устало выдохнул, как будто мои закидоны его достали! — И что страшного в афродизиаке? Вильмонт, ты никогда на пирушках наших не была?

— У Саши аллергия на афродизиак, поэтому его действие на себе не испытывала.

— О! Всевышние! Откуда ты такая взялась «наивная» девочка на мою голову! К твоему сведению, когда здоровые мужики приглашают девушек с ночевкой, это значит кто-то кого-то хочет. Я тебя конечно не собирался трахать, пока ты своими улыбочками мозг мне не запудрила на этих горках!

— Послушать тебя, так это я виновата во всех бедах!

— Именно! Нечего было меня дразнить! — я просто зависла с едва закрытым ртом от его выражений. Замолчала, и он замолчал.

— Значит, продала я тоже сама себя? — задала более тихо вопрос.

Дима кажется подбирал слова, отвернулся от меня, как будто пытался найти ответ у камина или дивана, а потом озвучил:

— Я спрашивал у тебя… просил дать ответ в машине. Если приставания Макса тебе были не нужны, ты могла сказать мне, я бы набил ему морду. Но ты этого не сказала, поэтому я сделал вывод, что он тебе нравится, вот я и отдал тебя ему!

Я молча развернулась на его жалкие оправдания и аккуратно пошла по ступенькам вверх. О чем было еще говорить!

— Ань… — услышала сзади.

— Дим, серьезно, это бессмысленно. Ты меня не хочешь понимать, а я отказываюсь тебя понимать.

Продолжила шаги вдоль лестницы, не смотря за спину. Картины стояли, как наяву перед глазами и они никуда не исчезнут.

Глава 9 «Цепь на двоих»

POV Вильмонт.

31 декабря, а я не могла ни с кем связаться и элементарно поздравить с праздником. Нашла в себе силы спуститься к двенадцати часам, раньше храбрость не позволяла, она позорно сбежала, оставив одну решать насущные проблемы. А проблема у меня одна большая — я не знала, что чувствовать и как себя вести с вот этой двухметровой дылдой.

Мне кажется он немного изменился. Глаза у него стали странные: потухшие, веселые искорки прятались, он был опять равнодушный, ничего не чувствующий как когда-то давно. Потухшая свеча, да, наверное, только дымок остался от былого пламени.

— Пойду прогуляюсь, — когда видно напряженное молчание между нами достигло апогея, Хаски пошел на выход. Тем самым дал возможность в спокойной обстановке в одиночестве закончить завтрак.

И нам предстояло Новый Год опять встретить вместе?

Еще четыре дня, всего четыре дня.

Сбегать на этот раз не стала, обитала на кухне, до самого прихода Хаски. А когда вернулся с раскрасневшимся лицом и сверкающими глазами, вдруг стало завидно. Он вполне позволял себе развлекаться, нашел невесту, не вспоминал прошлое. А я с какой целью хоронила себя?

Вчерашний разговор мы оставили в прошлом дне, сегодня не вспоминали. Как бы Хаски вроде извинился, вроде сделал то, что я просила. Должно было полегчать, но почему-то именно его сложно простить. Я говорила, что у меня нет людей, которых ненавижу, я ко всем равнодушна, кроме него… одного.

Кто бы дал подзатыльник и выбил у меня изнутри все плохое, что чернело в груди, всю эту гниль, все эти плохие эмоции. Чтобы